ФРАГМЕНТ
I.
118 гв.сп при
обороне Тракторного завода
К исходу дня 3/X 42г. 37-я гвсд прибыла к левому берегу
р.Волга, напротив Тракторного завода. На берегу встретил нас офицер 62-й армии.
Он тут же дал команду на погрузку частей и переправы их на остров Зайцевский. Штаб
37-й гв сд и генерал Желудев были еще в пути.
Командиров
полков представитель штаба армии повел на правый берег р.Волга к командующему
генералу Чуйкову. Генерал принял нас в своей землянке и приказал нам раскрыть
карты района Тракторного завода. Лично сам нанес нам на карте районы обороны
полков: 109-му гв.сп ставилась задача занять оборону по реке Орловка – от
Тракторного завода до устья реки Мокрая Мечетка; 114-му гв сп ставилась задача
занять оборону по реке Мокрая Мечетка – от реки Орловка до оврага Мытищи, где
сменить остатки частей 112-ой дивизии; 118-му гв сп ставилась задача занять и
оборонять Тракторный завод.
К
полуночи переправа дивизии была закончена. Части начали передвигаться к
пешеходной переправе через денежную Воложку и выходить в свои районы обороны.
118-й гв сп, последний переправивший по пешеходному мостику, вышел на
территорию Тракторного завода и по его западной ограде занял оборону. В то же
время 114-й гв сп, ком-р полка майор Протасов, с представителем 62-й армии,
который вел полк в район обороны, продолжал движение к Мокрой Мечетке. На
рассвете 4/X колонна
полка врезалась в расположение противника, еще далеко не доходя до Мокрой
Мечетки. Противник открыл огонь. Командир полка Протасов был ранен. Полк понес
большие потери. Остатки полка, убегая от преследования, влились в 118-й и 109-й
гв.стр полки и по существу 114-й гв сп перестал существовать. 109-й гв сп был
вынужден повернуть фронт в югозападном направлении, т.к. пр-к вышел уже к
Стадиону СТЗ.
Узнав
о трагедии 114-го гв сп я выслал вперед, в полосе Стадион СТЗ – овраг Мытищи,
разведку с задачей войти в соприкосновение с противником и установить его
передовые части. Вскоре разведка донесла, что пр-к вышел на линию Стадион СТЗ –
шестиугольное сооружение – вершина оврага Мытищи. Я срочно батальоны полка
выдвинул вперед на линию трех школ. Исключительно Стадион – включительно школа
у южной окраины Тракторного завода. С этого рубежа был хороший обзор и обстрел
в западном направлении на 500 – 800 метров. КП полка оставил в овраге южнее
Тракторного завода, а наблюдательный пункт установил впереди в школе за
трамвайной линией, куда была подана телефонная связь. Данные разведки донес
генералу Желудеву.
Утром
5-го ко мне на НП прибыл замкомдива полковник Гончаров и передал приказ генерала
во чтобы то ни стало выбить противника с занимаемых им позиций на линии Стадион
СТЗ – строения у вершины оврага Мытищи и выйти на рубеж Мокрая Мечетка. Вскоре
по телефону генерал Желудев подтвердил приказ и сослался на требование
командарма. Наступление начали во 2-й половине дня 5 октября. К концу дня нам
удалось выбить пр-ка из района Стадион – шестиугольное сооружение. Шестого
октября рано утром мы снова перешли в наступление, усилив левый фланг 1-й б-н
развед ротой. Ком-р развед роты был убит, однако часть строений к исходу дня 6-го/X были взяты, а 2-й б-н вышел
на рубеж на уровне улицы Ногина. На этом рубеже противник оказал сильное
сопротивление и батальоны [были] вынуждены
залечь и окопаться. Как донесли батальоны в районе Мокрой Мечетки, по правому
берегу и в устье оврага Мытищи сосредоточились
крупные силы противника.
7-го
октября наблюдением разведки было установлено большое передвижение машин и
танков пр-ка и сосредоточение их в районе силикатного завода, а также
подтягивались войска к Мокрой Мечетке, к оврагу Мытищи. Немецкие самолет почти
беспрерывно летали и бомбили боевые порядки полка. Часто видимо за недостатком
бомб, бросали вперемежку, пустые бочки, тракторные колеса, радиаторы и другие
тяжелые предметы, которые при падении создавали страшный шум и вой. От
бомбардировок был выведен из строя почти весь штаб полка, а нач-к штаба был
убит.
С
8 по 10/X противник
перешел к более активным действиям. Самолеты по прежнему висели в воздухе и
продолжали бомбить. В то же время пехотные части противника усилили
разведывательные действия боем почти на всем фронте полка. Его попытки прорвать
оборону полка то на одном, то на другом фланге, заканчивались тем, что неся
большие потери он откатывался назад. Активизировалась и его артиллерия. Она
вела пристрелочную стрельбу по переднему краю обороны полка и по отдельным
постройкам находящихся в тылу на линии Стадион – южная ограда Тракторного
завода.
Меня
больше всего беспокоило, что полк не имел противотанковую артиллерию на своем
переднем крае обороны. Полк не имел своей полковой артиллерии, положенной по
штату. Не было противотанковой артиллерии в глубине обороны полка и дивизии
армейского подчинения. И только один танк стоял как огневая точка в районе 2-й
школы от стадиона. На мои неоднократные просьбы генерал Желудев отвечал, что
армия обещает усилить дивизию противотанковой артиллерией, но когда она будет
переброшена на правый берег он точно не знал. В полку кроме как небольшого
количества противотанковых ружей, других средств не было. Дивизионная артиллерия
вся была на левом берегу и была централизована в руках командующего артиллерии
армии. Связь артиллерийских нач-ков с частями отсутствовала. Поэтому, вызвать
огонь артиллерии по районам скопления пр-ка, для стрелкового полка, не говоря о
батальоне, была досадная, трудная проблема. И если добивались артподдержки, то
она велась по карте, с большим опозданием и никем не корректировалась. Просьба
шла от б-на в полк, полк просил дивизию, дивизия – штаб армии, штаб армий
передавал на левый берег артнач-ку, последний по координатам карты находил
цель, готовил данные и подавал команду на огневые позиции. Те производили залп
и на этом ставилась точка. И время на все уходило более часа, а за этот час
воды утекало много.
Генерал
Пожарский сосредоточив в своих руках всю артиллерию левого берега – (армейскую
и дивизионную) по существу вел арт обстрел вслепую, да и что греха таить, часто
по своим.
С
10-го по 13-е/X 118-й
гв сп продолжал свои активные действия. 12 октября в результате контратаки
полку удалось полностью очистить и овладеть постройками у оврага Мытищи. На
следующий день противник при поддержке авиации пытался вренуть оставленные им
позиции-постройки, но все его атаки были отбиты и с большими потерями он
вынужден был откатиться в исходное положение.
13
октября вечером мы с комиссаром тов Андрюшенков не пошли на командный пункт
полка, а остались ночевать в школе. Однако, противник с вечера по школе стал
вести беспокоющий огонь. Мы вынуждены были перейти во двор школы где стояла
кладовочка размером 1,5-2 кв.м., напоминающая русскую глинобитную печь. Там мы
и за ночевали.
Утром
14 октября противник сделал несколько пристрелочных выстрелов, а в 6 час открыл
беглый артогонь по всему переднему краю обороны полка и по районам всех [трех] школ и по Тракторному заводу.
Артподготовка велась 30-40 минут. Мы с комиссаром перебрались в окоп рядом с
кладовкой. Как только артогонь был прекращен, я выбежал на горку, где
водопроводный колодец-люк служил мне укрытием и дополнительным наблюдательным
пунктом, а тов. Анрюшенков – в окоп по другую сторону кладовки к телефонисту,
чтобы созвонится с батальонами. Вскоре прибежал и тов Анрюшенков, доложил: прямым
попаданием снаряда телефонист убит и телеф. аппарат разбит в щепки.
После
артподготовки над Тракторным заводом появилось 54 стервятника со свастикой на
крыльях, выстроились тройками в один большой круг и начали тройками пикировать
и сбрасывать бомбы на территорию Тракторного завода и на ближайшие дома и школы
в районе завода. В это время я заметил ползущих в несколько сот метрах три
группы танков в три ряда четверками в ряд в каждой группе. Ползли они медленно,
останавливаясь и оглядываясь назад. Средняя группа танков подошла к
шестиугольному сооружению и обстреливала из пушек и пулеметов командный пункт 1-го
б-на полка.
Пехота
противника от танков оторвалась. Она была отрезана огнем подразделений 1-го и 2-го
б-нов на переднем крае обороны полка. Слышалась беспрерывная стрельба по всему
фронту из всех видов стрелкового оружия, слышались разрывы мин и гранат. Часть
танков противника повернула назад, другая часть приближалась к школам. Я
попросил тов Андрюшенкова, чтобы он бежал на КП полка и попробовал связаться с
батальонами. В это время один танк приближавшийся к школе, где мой НП, был из
противотанкового ружья подбит и крутился на месте. В районе 2-й школы были
подбиты два танка и они оба горели. Стоял подбитый танк и между Стадионом и
третьей школой... Часть танков восточнее Стадиона и второй школы вошли на улицы
Тракторного завода и к полотну ж.дороги. Вслед за ними подходили около полутора
десятков танков второй линии. Я вынужден был выпрыгнуть из люка и по [промоине] ползком выйти за школу, а там
через дорогу бегом на свой КП полка. Надо было организовать оборону в районе
Тракторного завода. В наличии людей было мало. Минометная рота в районе
сборочного цеха завода почти полностью была уничтожена во время артналета и от
бомбежки.
Около
трех десятков людей разных подразделений полка – связисты, саперы, химики и
другие, под командой нач-ка инженерной службы были поставлены в оборону в
районе южной окраины Тракторного завода. Телефонной связи с б-нами полка не
было. Посыльных слать было бесполезно. Танки пр-ка спустились вниз к
Тракторному заводу.
До
самой темноты слышались раскаты ружейно-пулеметной стрельбы далеко западней
школы. Подразделения полка продолжали оказывать упорное сопротивление противнику
находясь в окружении. Ночью на 15-е/X небольшими группами бойцы 1-го и 2-го б-на стали выходить из
окружения. Вышел и командир 2-го б-на ст. лейтенант {.....}. Ком-р 1-го б-на
ст. лейтенант тов Редько видимо погиб на своем КП.
Всех
собравшихся бойцов и командиров разных подразделений передали во 2-й б-н. Всего
со всеми спецподразделениями полка в батальоне насчитывалось более 120 человек
сведенных в две роты. Батальону была поставлена задача занять оборону южнее
Тракторного завода примерно по полотну жел. дороги и далее упираясь своим
правым флангом в Волгу.
109
гв сп во время наступления противника на Тракторный завод также понес очень
большие потери. Ком-р полка тов Омельченко был ранен, а остатки полка
небольшими группами отошли на остров Зайцевский. Распоряжением комдива 109 гв
сп был снят с острова и возвращен на правый берег, и поставлен в оборону левее
118 гв сп.
Все
пространство, вниз, вдоль р. Волга, от ограды Тракторного завода до ограды
завода «Баррикады», просматривалось как на ладони. Все постройки между
заводами, авиацией и артиллерией противника [были] снесены и сравнялись с землей. Редко стояли уцелевшие трубы
или печи в сгоревших деревянных домах и бараках.
Весь
день 15 октября противник продолжал вести яростные атаки на оказавшиеся в тылу
и засевшими группами в каменных постройках заводского поселка, подразделения
полка. А также продолжал натиск на оборону 2-го б-на южнее Тракторного завода.
Силы были далеко неравные, а противотанковых средств в батальоне не было
никаких, даже не оставалось и противотанковых ружей. Авиация противника ни на
минуту не прекращала полеты и бомбежку боевых порядков подразделений полка. Все
живое уничтожалось. Гонялись даже за отдельными людьми, которые были замечены
на земле.
В
подрязделениях 2-го б-на оставалось людей все меньше и меньше. Правый фланг
батальона был отброшен назад и прижат к Волге. Подразделения б-на окопались
южнее оврага на юге Тракторного завода и по прежнему отражали все атаки
противника. Боеприпасы были на исходе и подразделения перешли на снайперскую
войну. Лучшие стрелки, хорошо замаскировавшись, выжидали появившего противника
в его секторе и, как только противник поднимал голову - она тут же получала
свою норму свинца.
Обеспечение
подразделений боеприпасами и продовольствием возможно было только ночью. Если
за ночь не смогли доставить все необходимое, даже и воды, то подразделениям
приходилось ждать следующей ночи. Переброска всех этих грузов с главной
переправы, за несколько километров, переносились бойцами в вещевых мешках и в
ящиках. Особенно в последних числах октября и в ноябре часто приходилось
голодать из-за невозможности доставить продовольствие, даже и ночью.
Числа
17 октября из тылов полка с левого берега было доставлено пополнение в
количестве 35 челов за счет повозочных, кладовщиков, писарей, поваров и др. В
то же время на КП полка появился один командир бригады с комиссаром и группой
солдат до 40 человек. Они обратились ко мне с просьбой, чтобы я принял от них
солдат, а сами собирались идти к генералу Чуйкову. Я охотно согласился. Кроме
того, по берегу Волги в норах прятались много затерявшихся солдат разных
частей, которых пришлось вытащить из этих нор и поставить в строй. Таким
образом, во 2-м батальоне с пополнением было около 170 человек. А это уже было
достаточно, чтобы прикрыть натиск противника вдоль Волги на завод «Баррикады».
18
октября, ночью, с левого берега прибыл 768 сп ком-р полка майор Гуняга, который
должен сменить 118 гв. сп, а 138 сд полковника Людникова должна сменить 37 гв.
сд. Но полк майора Гуняги занял оборону левее 118 гв. сп.
118
гв. сп несколько уплотнил свои боевые порядки. Распоряжение на отвод полка не
последовало. На следующее утро 19/X при поддержке танков и авиации противник перешел в решительное
наступление. Его атаки, одна за другой отражались подразделениями 118 гв сп и
768 сп и несмотря на большие потери противник до конца октября продолжал свой
натиск. За десять дней до 1-го ноября ему удалось продвинуться каких-нибудь
200-300 метров, но это досталось ему большой ценой.
Большие
потери понесли и наши подразделения. В 118 гв сп оставались около 70 человек.
Большие потери были и в 768 сп.
В
первых числах ноября генерал Желудев вызвал меня к телефону и передал, что 37
гв сд отводят на левый берег р. Волга. Все остатки рядового и сержантского
состава штаба дивизии и 109 сп передаются в 118 гв сп который остается на
прежнем месте и в оперативном отношении будет подчиняться 138 сд тов Людникову.
На мой вопрос сколько я получу в пополнение, он ответил, что около 30 чел. «Не
густо!» - ответил я ему. Всего даже полноценной роты в полку не будет. Далее тов
Желудев передал мне, что генерал Чуйков потребовал от него, за счет тылов
дивизии довести состав 118 гв. сп до 250 человек и как он вернется в Цыганскую
Зарю (где были тыл ч 37 гв сд), так он постарается человек 150 набрать и
выслать на пополнение полка. Но я был уверен, что вряд ли генерал Желудев
сможет это выполнить, т.к. чистка тылов была проведена раньше распоряжением
ком-ров полков, да и сам генерал Желудев основательно почистил все дивизионные
тылы. И так полк не получил обещанное пополнение, а всего в полку оставалось
около 100 человек.
С
уходом дивизии на левый берег ком-р 138 сд Людников снял 768 сп с занимаемого
участка обороны и отвел его на завод «Баррикады». Горстка людей 118 гв сп
вынуждена была растянуть свой фронт до 800 метров цепочкой по полотну железной
дороги идущей из северных ворот завода к берегу р. Волга.
Противник
по прежнему стремился пробиться к реке Волга, но каждый раз его атаки наталкивались
на организованный ружейно-пулеметный огонь и он откатывался назад.
Комиссар
полка майор Андрюшенков утром 3 ноября пошел на командный пункт комбата
{....}. Там он хотел выйти на передний край побеседовать с бойцами и,
несмотря на протест комбата и предупреждение, что до противника отсюда всего 50
– 60 метров, тов Андрюшенков отошел от КП всего несколько шагов и был убит
вражеской пулей. Тело его было отправлено в штаб дивизию в Цыганскую Зарю, где
он был и похоронен. А 10 ноября от вражеской пули погиб и его заместитель,
старший политрук.
10
ноября был волнующим. Противник усилил полеты на всем фронте полка, сбрасывая
бомбы по линии железной дороги, где занимали оборону подразделения полка. С
передовой сообщали, что из тыла подтягиваются свежие силы противника ближе к
переднему краю обороны. По переднему краю было проведено несколько
пристрелочных выстрелов. Все это говорило, что противник готовится к
решительной атаке. Сдержать пр-ка на широком фронте было бы, для небольшой
горстки людей, просто чудом. Все документы и записи в тетради штатного
командного состава до к-ров рот включительно были сожжены. За ночь
подразделения пополнились боеприпасами и продовольствием.
Утром
11 ноября противник открыл сильный артминометный огонь по переднему краю обороны
полка. Я бегом поднялся наверх, где в окопчике был мой наблюдательный пункт, из
которого хорошо просматривался весь передний край находящийся в 100 – 150
метрах. Противник поднялся во весь рост и пошел в атаку. Но сильный
ружейно-пулеметный огонь заставил противника залечь, а на центральной части до
одной роты в панике бросилось назад.
Часа
через полтора противник привел себя в порядок и снова, после 10 минутной
артподготовки, бросился в атаку, и снова его атака захлебнулась. Противник
залег и ползком начал откатываться назад, в исходное положение. В течение всего
дня противник предпринимал одну атаку за другой и каждый раз, неся большие
потери, он откатывался назад. К вечеру все реже и реже раздавались выстрелы с
переднего края по противнику, а пулеметный огонь больше не велся. Комбат ст.
лейтенант {....} погиб, погибли и все его ком-ры, которые сами лежали за
пулеметами. Но фашисты, перепуганные неудачными атаками и большими потерями,
боялись без артподготовки пойти снова в атаку. В 6 час. вечер противник провел
сильный артналет по переднему краю, поднялась его пехота и пошла в атаку. Но
уже с переднего края обороны полка сперва слышались редкие выстрелы, а потом и
вовсе прекратились. Никто не сдался, никто не отошел назад. До последнего
дыхания, до последнего патрона гвардейцы отстаивали свою Землю.
Пехота
противника перешла передний край и шагает на мой наблюдательный пункт.
Оставаться больше нельзя. Я оперся на руки, закинул правую ногу на бруствер и в
это время противник произвел огневой налет по краю обрыва и по берегу реки
Волга. Вблизи разорвалась мина и осколок попал в коленный сустав, раздробил
губчатую часть большой берцовой и малой берцовой кости.
Был
я в отчаянии. Около меня никого нет. Противник шел на меня в 60-80 шагах.
Чувствую, как теплая кровь стекает в сапог. Нога, бесчувственная как плеть,
тащится за мной. Вынул из кобуры пистолет, посмотрел в дуло ствола, умирать не
хотелось. Положил пистолет снова на место и подполз к обрыву, где было всего
три высоких ступеньки, а дальше по откосу шла тропинка к берегу. На одной ноге
хотел спуститься вниз, держась на руках, но ослаб, не удержался и полетел вниз,
ударился о что-то раненной ногой, кость хрустнула и в нижней трети бедра
получил еще закрытый перелом, несколько раз перевернулся и оказался внизу.
Уже было темно. Меня окрикнули и
я отозвался. На КП было только пять человек: нач-к инженерной службы полка, два
телефониста и два связных. Уложили они меня в палатку и понесли на КП 138 сд
примерно в 700 метрах ниже по течению. Пр-к вышел к берегу. Не доходя до КП
дивизии 150-200м, противник снова провел огневой налет по берегу, но все
обошлось без потерь.
Принесли меня в землянку
начштаба дивизии, уложили на топчан, вызвали медсестру; разрезали и сняли
сапог, сделали перевязку прямо по поверхности брюк. Вскоре в землянку зашел
полковник Людников, о чем то пошептались с тов Шуба и ушел. Проходя мимо меня
даже не посмотрел в мою сторону.
Тов Шуба сказал мне, что главная
переправа отрезана, связи с ней нет, и что он выслал развед роту окончательно
уточнить связь с переправой; а пока по эвакуации он ничего не может
предпринять. По Волге шла шуга, переправа на лодке была просто безумием.
Наблюдая за руководством дивизии
[видел, что] им было конечно не до меня - и Людников, и Шуба были в каком-то
подавленном состоянии.
[Вскоре] пришел ком-р развед
роты и стал докладывать подполковнику тов Шуба, что главная переправа южней
завода «Баррикады» отрезана, пройти по берегу он не смог. Хотел пробиться с
боем, но тоже ничего не вышло, противник упорно сопротивляется. Тов. Шуба
отпустил командира роты, подошел ко мне и спросил, слышал ли я доклад. Я
ответил, что да, слышал. Он развел руками.
Через полчаса, примерно часов в
11 вечера, с левого берега пришел переводчик 118 гв сп, которого неделю тому
назад я отпускал в медсанбат. Его привел нач инженерной службы. Я спросил его
откуда он пришел; он ответил, что с главной переправы.
- Но ведь она отрезана немцами?
- Нет, - последовал ответ.
- Тогда доложите н-ку штаба.
Начальник штаба дремал сидя за
столом, переводчик доложил ему. Тов Шуба послал посыльного за нач-ком разведки
дивизии.
Я же попросил нач инж службы и
переводчика, чтобы они сами организовали переноску меня на главную переправу.
Вскоре принесли носилки, уложили меня и понесли.
Впереди шли, в метрах 30-40,
переводчик с нач. инж. службы, потом носильщики и сзади в 15-20 метрах с
винтовками два бойца (видимо {…}). Нести было трудно, под ногами шуршали камни.
Пройдя завод «Баррикады», вошли в упирающий глубокий овраг. Фашисты крикнули
«Хальт!» и открыли пулеметный огонь. Меня носильщики бросили вместе с носилками
посередине оврага и бегом побежали назад. Достал я пистолет посмотрел на него,
вывалился из носилок и пополз в воронку от бомбы, которая была рядом. Противник
беспрерывно вел огонь. И вот раздался у пулемета взрыв. Стрельба прекратилась,
я выбрался из воронки и пополз по тропинке к главной переправе. Навстречу мне
бегом бежали переводчик с инженером, подхватили меня под руки и бегом потащили
в сторону главной переправы. Вскоре услышали топот сзади. Это были носильщики.
Как потом выяснилось, боец Бугров добежал до обрыва, посмотрел откуда стреляют.
Подполз к пулемету и, не доходя 15-16 метров, бросил гранату. Вся группа была
уничтожена, а он с товарищем снова бегом побежали к носилкам, взяли их и вдогонку
за мной.
Принесли к главной переправе
когда вот-вот должно было рассветать и катер готовился к отплытию. Вскоре я
оказался в медсанбате Цыганской Зари, чуть тепленьким. Было уже светло.
Положили меня на операционный
стол, сделали операцию, уложили ногу в шину и здесь я впервые после ранения
потерял сознание. Пришел в себя после долгой борьбы главного хирурга за
сохранение мне жизни. Как он мне потом сказал, на почве большой потери крови со
мной был шок и только после четвертой колбы влитой мне крови я пришел в
сознание (колба – 200гр). Потом влили еще одну, пятую, и прекратили. Уложили
меня рядом с чугунной печкой, испекли в ней мне картошку, которую с
удовольствием съел и выпил чаю стакан. Потом перенесли в домик. Вскоре я
почувствовал адскую боль во всей правой ноге: мне казалось ступню ноги уложили
в девянную колодку и сжимали ее все сильней и сильней.
Через дней пять меня стали
готовить к эвакуации. Уложили ногу в гипс. 19/XI я был отправлен в гор Ленинск, откуда
санитарным самолетом, вечером был отправлен в гор Саратов в госпиталь №360.
Когда меня несли на носилках к
самолету, из всех репродукторов громко передавали о начале Великой битвы по
окружению и уничтожению немецко-фашистской группировки под Сталинградом.
Я был очень благодарен комиссару
дивизии тов Щербина, который принимал самое активное участие в эвакуации меня
самолетом в г. Саратов. Я благодарен главному хирургу медсанбата дивизии,
который принял все меры, чтобы спасти мне жизнь. Я бесконечно благодарен
врачам, сестрам и няням саратовского госпиталя №360, где чувствовалась
постоянная забота и хороший уход, на всем протяжении нахождения меня в
госпитале с 20/XI 1942
г. по март 1944 года.
Н.Колобовников
Комментариев нет:
Отправить комментарий